Рабочие разбивают стены кувалдой, чтобы добыть кирпич. Они аккуратно складывают его на поддоны и упаковывают. В каждой упаковке около 400 штук. Так разбирают здание бывшей кудымкарской типографии.
Когда заходишь на территорию бывшей типографии, складывается такое ощущение, будто здесь была бомбёжка. Здание уже наполовину разобрали рабочие, крыши нет, остались только кирпичные перегородки. Светло-голубые обшарпанные стены или то, что от них осталось, только слегка напоминают ту самую Кудымкарскую типографию. Под ногами хрустит разбитое стекло из оконных рам, самих окон уже нет, повсюду валяются обломки кирпича, пенопласта и фрагменты книг и бумаги, которая разлетается по территории. Кудымкарская типография становится историей.
История. По данным окружного архива, в ноябре 1926 года вышел первый номер окружной газеты «Гэрись» (Пахарь). Кудымкарская типография начала функционировать с 1926 года и размещалась в бывшем здании окружного краеведческого музея, который располагался в народном доме (ниже Строгановского управления Иньвенской дачи, здание сгорело в 1935 году). После пожара народного дома Кудымкарская типография переходит в приспособленное помещение школы № 9 г. Кудымкара (спортзал). В 1934 году строится новое типовое здание типографии в двухэтажном деревянном исполнении в районе чугунолитейного завода. На сайте архива не указано, в каком году типография переехала в то здание, которое сейчас разрушают. Зато указано, кто ликвидировал саму организацию. Это произошло в 2008 году. И сделали это краевые власти «в рамках реализации государственной политики по сокращению числа государственных краевых унитарных предприятий и оптимизации государственной собственности Пермского края».
Кто и зачем. По данным «ПН», сейчас владельцем здания является директор стадиона «Парма» Алексей Черемных. А разбирают его под руководством предпринимателя Алексея Светлакова, потом освободившуюся землю, вероятнее всего, будут продавать под жилищное строительство.
Алексей Светлаков на вопрос о разборе здания отвечает: «Вы меня там видели? С чего вы взяли, что это я разбираю?» и отсылает к собственнику. Алексей Черемных в телефонном разговоре отрицает, что является собственником здания.
«Когда наши машины печатные со второго этажа выбрасывали, женщины, которые на них работали, плакали»
Владимир Ярков, бывший директор типографии:
— Мне сказали, что там всё ломают. Мы строили, развивали, мне не по сердцу это, поэтому туда и не хожу. Когда продавали, меня не спрашивали. Государству не нужна была собственность. За четыре миллиона продали. Приватизировать нам сразу не дали. Потом, когда можно было — денег ни у кого уже не было, зарплата — задержки. С 1983 года я 25 лет там проработал.
Было у нас два вида печати — высокая и офсетная. Высокая печать — это, в основном, малотиражные бланки, приглашения, визитки, поздравительные адреса. Много всякой продукции было. Офсет — три машины стояло, это на свинцовых основах оттиски делаются. Технически долго объяснять, да и кому это надо. Офсет, в основном, книги мы печатали, газеты. Основные заказчики на офсет — это книжное издательство и редакции газет. Пермские газеты «Досье 02», «Семейный разговор» у нас печатались. Есть ли они ещё? Местные все газеты у нас печатали. Нам подчинялись филиалы в Гайнах и в Карагае. 104 человека работали. В Гайнах же до сих пор типография есть — местную газету там и печатают. Нам сверху спускался план, сколько какой продукции мы должны напечатать. Многие Пермские предприятия, заводы у нас печатались. Заводу Кирова мы этикетки на их лакокрасочную продукцию печатали, на банки с краской они этикетки клеили. Камкабелю — календари, заводу имени Дзержинского — паспорта на бензопилы, Пермскому электротехническому — тоже паспорта. Многие Пермские предприятия у нас печатались. Пермь не могла на их запросы отвечать.
Это сейчас полно типографий. Тогда же в Перми их всего четыре было: первая — пермская, вторая — книжная, третья — Гознак и четвертая — газеты Звезда. В каждом заводе свои маленькие мини-типографии были, но они не справлялись.
Зарплата тогда примерно одинаковая у всех была, по всем предприятиям. Дорожники побольше получали. У меня 200 рублей было, у главного инженера — 150-170 рублей, средняя у всех в типографии — 150 рублей. Тарифные же сетки по должностям были, мы не сами зарплату устанавливали.
Коллектив у нас хороший был, дружный. Кто новый приходил, если посторонние люди, или коллектив не понравился, и коллектив не принял — долго не задерживался, полгода-год и всё. Полиграфисты оставались, приходил человек — уже навсегда. До сих пор у кого телефоны есть, мы созваниваемся. В прошлом году в кафе, где центр занятости, собирались. Договорились 5 мая — день печати — собираться, самоизоляция эта помешала. У нас самодеятельность была, хор, голоса подобраны. Мы когда в Сказке собирались, посидели, настроение подняли, женщины попели — из домиков соседних вышли, спрашивали — откуда такие. Когда наши машины печатные со второго этажа выбрасывали, женщины, которые на них работали, плакали.
Я 12 лет не у дел. В 2008 году, когда продали, я два года там комендантом ещё был. Кому смог, помог, хоть оборудование приобрести. Новые хорошие машины были, работать можно. Вообще не понятно было, что творилось тогда. Один хозяин, другой — чёрт ногу сломит, не разберёт.
Аглая Алмазова
