Не все так радостно в «Рассвете», как показывают по телевизору. Сейчас основательницу приюта Валентину Овчинникову, которая еще неделю назад веселила и восхищала гостей передачи «Прямой эфир с Андреем Малаховым» на телеканале «Россия-1» проверяют полицейские. Ранее постояльцев «Рассвета» судили за нанесение побоев другому постояльцу – инвалиду. Местная соцзащита намерена забрать из приюта людей. «Лежачим там не место!», – говорят жители Коми-Пермяцкого округа, бывавшие в Афонино хотя бы раз.
(Речь постояльцев приюта «Рассвет» изобилует ругательствами. Согласно закону, публиковать в СМИ нецензурные выражения нельзя. Поэтому в скобках мы даем законные определения таких выражений, которые при общении с нами использовали люди из Афонино).
До Афонино не на внедорожнике не добраться. Знаменитая на всю Россию полузаброшенная деревня, в которой 14 лет назад бывшая учительница Валентина Овчинникова открыла приют «Рассвет» для обездоленных людей, находится посреди леса, в 2,5 км от жилой деревни Урманово.
До Афонино ведет не дорога, а, говорят местные, направление. Наша «Нива» погружается в яму, полную жижи, и буксует сразу, как мы съезжаем с урмановской дороги. Нет хорошего подъезда и к самому Афонино. Поэтому часть пути нам приходится идти пешком.
«Рассвет» занимает в Афонино шесть домов. Один из них принадлежал родителям основательницы приюта, другие, по ее словам, она выкупила у бывших односельчан. Из местных, кстати, в Афонино живут несколько человек: многодетная семья и старенькая бабушка.
История Валентины Овчинниковой
Днем 10 ноября, когда мы приезжаем в Афонино, Валентина Овчинникова спит. Сонная, на босу ногу она выходит из спальни и извиняется за внешний вид. Объясняет, что до этого ее четыре дня допрашивали полицейские, поэтому и чувствует себя плохо.
Заявление в полицию на основательницу приюта написал начальник местного территориального управления Минсоцразвития Пермского края Григорий Мехоношин. Валентину Овчинникову проверяют на незаконную предпринимательскую деятельность и незаконное лишение свободы 36-летней Светланы из поселка Майкор.
– Мехоношин подговаривает людей из приюта уехать, – рассказывает она. – Зуб у него какой-то на меня! А, может, и зависть! А какой я предприниматель? Я – благотворитель, руку помощи нуждающимся протягиваю! МЧС быстрого реагирования!
Бойкая, острая на язык Валентина Овчинникова дает понять, что в обиду себя не даст. Она приглаживает руками взлохмаченные короткие седые волосы и запевает: “Ни вблизи, ни вдали я не знаю Земли…”. Из-за любви к песням, рассказывает хозяйка приюта, она в своем время и осталась без работы.
Оказывается, в Афонино Валентина Овчинникова вернулась не потому, что ее муж отказался принимать сирот, которых она взяла из детдома, а потому, что ее уволили из школы, и она осталась без средств к существованию. Сначала с детьми она жила в Капилино, а потом приехала в Афонино.
– Я же в школе вела кружок для детей. У нас был свой ансамбль. Мы много где выступали, первые места занимали, – вспоминает Валентина Овчинникова. – Но как-то директор запретила нам ехать на фестиваль, а мы все равно уехали. И не зря! Нас признали лучшими! Но когда вернулись, меня вызвали на ковер и вместо того, чтобы поздравить, отчитали! Мне так обидно стало. Слезы градом шли. Больше на работу я выйти не смогла.
Тогда же она взяла из приюта двух сирот – Мишу и Алену. Позже к ним в Афонино приехал их отец Николай Баяндин, который вышел из тюрьмы. Это, по сути, и положило начало приюту “Рассвет”.
– В общем, тех, кто оказался никому не нужным, я начала забирать к себе, – подытоживает Валентина Овчинникова. – Я их подобрала, отмыла, одела, накормила, и теперь соцзащита у меня их хочет забрать. А где они раньше были, а? Вот, например, когда над этой Светой девки и парни в Майкоре издевались?
История Светочки
Света, о которой говорит Валентина Овчинникова, сидит рядом. Маленькая (ростом не выше 1,20 см), худая – она больше похоже на ребенка. Тоненьким голоском Света говорит:
– А можно я вас потом провожу?
Валентина Овчинникова рассказывает, что нашла Свету в Майкоре четыре года назад.
– Ну-ка, Светочка, расскажи, что ты там делала? – просит воспитанницу она.
Света отвечает:
– В Майкоре? Пиво пила, спирт пила, на танцы ходила, (нецензурное обозначение процесса совокупления)… с девками. Они меня раздевали, – рассказывает Света.
Валентина Овчинникова объясняет, что “Света – инвалид с детства”, “у нее мышление как у ребенка”, “жила в Майкоре с братом и сестрой, коммунальные платежи они, видимо, не оплачивали, вот их администрация и выгнала на улицу”.
– Тут я Палне помогаю, рисую, бабок в бане мою, – перечисляет Света, подмигивает и протягивает свои ручки, чтобы обняться.
Сейчас, объясняет Валентина Овчинникова, она намерена добиться признания Светы дееспособной, поскольку руководство местного Территориального управления Минсоцразвития Пермского края планирует отправить Свету в психоневрологический диспансер.
– Разве ей там лучше будет? Вряд ли. Но меня не слышит Мехоношин (имеет в виду начальника управления Григория Мехоношина – прим. авт.). Забрать хочет. А ведь она нормальная! – доказывает основательница приюта.
Света, в свою очередь, добавляет, что “сейчас дома одна без Палны” боится находиться.
Григорий Мехоношин ситуацию устно не комментирует – просит письменный запрос. Наш источник, близкий к руководству управления, говорит, что причины забрать Свету в диспансер небезосновательны. По его словам, в приюте она продолжает вести прежний образ жизни – продает себя «за бутылку пива». Но уточнить это у местных не удается – Валентина Овчинникова не оставляет журналистов с постояльцами наедине.
История второй Светы
Живет Света в приюте в одном доме с Валентиной Овчинниковой. С ними живет еще одна Света. Другая Света – сирота. Ее Валентина Овчинникова нашла в больнице, с ребенком.
Она воспитывалась в Пешнигортском детском доме, после училась в Пуксибской коррекционной школе, затем – в Юсьвинском училище, потом забеременела, а когда родила, идти ей было некуда. И на протяжении пяти месяцев, по словам Валентины Овчинниковой, врачи Свету «гоняли» из отделения в отделение. О Свете Валентине Овчинниковой рассказала сноха, которую с малышом положили в больницу.
– Света меня мамой теперь называет, а ее дочка Танюшка – бабой, – улыбается Валентина Овчинникова.
Света закрывает лицо руками, плачет и прижимается к приемной маме.
– Не плачь, Светочка, не плачь. Теперь у нас все хорошо. То, что было, осталось в прошлом, – успокаивает ее та.
История Саши Жукова и других
Кроме мамы в приюте «Рассвет» Света нашла себе мужа. В Афонино из Перми приехал 35-летний Саша Жуков. Сейчас они со Светой собираются пожениться.
– По телевизору про приют показали. Мама видела передачу и отправила меня сюда, – рассказывает Александр. – Вариантов больше не было. Я бухал в городе. Меня эта пьянка до тюрьмы довела.
Теперь Саша – главный в одном из домов в приюте. Вместе с ним живут еще пять человек. Причем один из них безногий, другой слепой, а третья – лежачая. В его обязанности входит содержать дом в чистоте и ухаживать за инвалидами. В его доме прибрано. Но из-за тяжелого затхлого запаха задерживаться в доме не хочется.
– У меня же тут приют семейного типа. В одном доме живут и женщины, и мужчины. А что? Вот, например, у этого слепого пипилька не работает. Что он сделает с этими бабками? Но они ведь общаются. Жилище тут обретают, – объясняет основательница «Рассвета».
В другом доме «шишку держит», как выражается Валентина Овчинникова, Александр Маленьких. Его руки покрыты татуировками. То, что сидел, не скрывает. В «Рассвете», говорит, исправляется.
– Они как исправляются-то? – уточняет хозяйка приюта. – Через труд. Мы держим большое хозяйство: коров, бычков, кур. Еще они за лежачими ухаживают. Это тоже большой плюс. Видят, что может случиться и с ними. Они же бочками пили.
Александр Маленьких говорит, что в приюте ему все нравится, только, подмечает он, пенсию ему не платят.
– Мне 61 год. Я на иждивении Валентины Палны. Надоело, – объясняет он. – Пенсионный фонд что-то тормозит. Вы его там пошевелите. Спросите, что да как.
Валентина Овчинникова смеется:
– Ишь министр нашелся. Зачем тебе пенсия, Сашка? Пенсию хочешь получить, да фу-фу-фу? Шесть раз уже уходил, да обратно возвращался, (нецензурно обманщик). Телефон сначала верни, который заложил, (нецензурное обозначение женщины распутного поведения).
Смеется и Александр Маленьких. Между тем, один из жильцов его дома обращает внимание на то, что лежачая бабушка Шура температурит. Худая, желтоватая, она лежит и дрожит под ватным одеялом. Напротив нее стоит другая кровать – там лежит женщина, но она прячет лицо под одеялом. В доме тоже тяжело дышать.
– Анальгин дали? – спрашивает о бабе Шуре мужчин хозяйка приюта. – Сейчас малину принесу. Заварить надо будет.
Медработника в приюте нет. Ближайший фельдшер – в Урманово. Его, по словам Валентины Овчинниковой, вызывают при острой необходимости, в Афонино он ходит пешком.
– А так я ведь сама по образованию химик-биолог. Знаю, какими травками первую медицинскую помощь оказать, – добавляет Валентина Овчинникова.
История Андрея Епанова
Правда, не все старшие по дому в Афонино пекутся о своих подопечных. Нынче весной в приюте произошло ЧП. Над одним из инвалидов – 49-летним Андреем Епановым – бывшие зеки «издевались, как могли».
Андрея в приют «Рассвет» привезли сестры. После того, как у Андрея случился первый инсульт, от него отказалась жена. Она привезла мужа на его родину – в деревню Першино. Там у Андрея случились еще два инсульта, и сестра Светлана Епанова забрала его к себе в Белоево.
– Он жил у меня год. У него рука одна нерабочая была, – плачет она. – Мне тяжело было. Все равно на работе целый день, да тут он… Вот мы и решили. Я говорю: «Легче сделать себе». А так получилось, что на всю жизнь виновата осталась. А как нет? Вы что?
Сначала женщины хотели оформить брата в Дом-интернат для престарелых. В администрации сельского поселения им порекомендовали «Рассвет». Расхвалили его как частный, хороший пансионат, который находится на природе, посреди леса. И в ноябре 2016 года сестры привезли Андрея в «Рассвет».
– «Ой, Андрей, не беспокойся: и рука, и нога у тебя восстановятся. Мы тебя тут еще и поженим, все нормально будет», – говорила она при встрече, – вспоминает Валентину Овчинникову Светлана. – Ну, мы решили: пусть он зиму переживет у нее, а летом, может, мы его обратно к себе возьмем, летом все равно все дома.
Раз в неделю Валентине Овчинниковой звонила другая сестра Андрея Людмила Щербакова.
– «Все нормально, не переживайте» – говорила она мне, – вспоминает Людмила. – Ну, мы и не переживали. Пока к Андрею не съездил его знакомый.
Рассказ друга привел сестер в шок: Андрей выглядит неважно – худой, обросший, в рваных трико, без трусов. По словам знакомого, Андрей все время жал его руку, словно хотел сказать: «Забери меня отсюда, забери».
– Видать, народу много в доме было, поэтому и не говорил, – предполагает сейчас Светлана.
Пока сестры собирались, из администрации поселения им пришла весть: Андрей умер, надо забирать тело из морга.
– Это было 21 марта. Мы поехали в морг. Она (имеет в виду Валентину Овчинникову – прим. авт.) тоже была. Говорит, палкой его что-то сделали. Говорит, там у него на ногах синячки, что ли. Ну, мы не обратили внимания. Думали же, что раз столько инсультов, поэтому и умер, – рассказывает Светлана. – Потом стали хоронить, как гроб открыли – ох… что мы там увидели! Он – старик стариком. Как мы привезли его – его не брили, его не стригли… Всё тело у него исколото, всё-всё исколото… Шрамы везде… Всё желтое… Это вообще!
Светлана написала заявление в полицию. Оказалось, что за Андреем Епановым в приюте «Рассвет» ухаживали бывшие зеки – Нурия Ахметова и ее приятель Алексей. За издевательство над Андреем на них возбудили дело об административном производстве по статье «Побои». Мировой суд оштрафовал их на 6 тысяч рублей каждого. На суде Светлана Епанова узнала подробности.
– Они издевались над ним по полной: костылем били, книжкой били, палку какую-то сломали об него, волосы все спичками сожгли, даже член, всё там вообще, – плачет навзрыд Светлана. – Ой, не знаю, зачем она (имеет в виду Валентину Овчинникову – прим. авт.) туда инвалидов принимает? Пускай тюремщиц, бомжей собирает, но вот таких инвалидов зачем? Мы же думали, там чистота, порядок… Мы же не думали!
В решении суда, опубликованном на сайте ведомства, говорится, что Алексей бил книгой Андрея ночью, а Нурия Ахметова била Андрея по лицу деревянной палкой.
Не понимают сестры Андрея то, почему Валентина Овчинникова сама никак не среагировала, когда видела, что Андрей худеет, плохо выглядит, почему она им не позвонила. Сестры забрали бы его.
– Он же молодой был. Весил под 100 кг, когда мы его привезли туда. Хоронили – он и 50 кг не весил. Такой худой был. Старик стариком, – добавляет Светлана. – Она же пенсию его получала – 8 с чем-то тысяч рублей. Почему не ухаживала за ним? По телевизору показали, что 150 человек через нее уже прошло, сейчас живут только 40. А где остальные? Что, они все подохли? Подохли! С голоду! Да там не «Рассвет», а «Закат» надо написать! Если называют ее приют пансионатом, то там уход должен быть, питание нормальное. А там, видимо, только здоровые кушают за счет инвалидов, у которых пенсии есть!
История Нурии Ахметовой
Валентина Овчинникова помнит Андрея Епанова. Но в его смерти Нурию Ахметову она не винит. По ее словам, дело было так:
– Он, взрослый человек, насрал, и они в баню его увели. Он инвалид был, под себя ходил. А потом в бане ему плохо стало. Они его домой принесли. Он очухался и кричать начал. Она (Нурия) шандорахнула его рукой, он упал. Под утро он, видимо, замолчал. А потом, когда мы пришли, он уже лежит. Экспертиза постановила, что смерть наступила от остановки сердца.
После этого случая Валентина Овчинникова Нурию Ахметову выгнала. Правда, из-за чего именно непонятно. Сначала хозяйка приюта говорит, что из-за случая с Андреем, потом рассказывает о том, что Нурия и Алексей стали целоваться на людях, она им и сказала: “Хотите (нецензурное обозначение процесса совокупления) – вон на ферму идите, меня тут не нужно позорить, (другое нецензурное обозначение процесса совокупления, произошедшее от нецензурного обозначения женщины распутного поведения) всякое устраивать. Ушел с ней и Алексей, который вместе с ней ухаживал за Андреем.
– Нурия вообще-то неплохая была, тут не пила, так классно готовила, так вкусно, – добавляет основательница приюта. – Сейчас она, слышала, сидит. Пять лет, говорят, ей дали.
На вопрос, а не страшно ли ей самой жить среди бывших заключенных, Валентина Овчинникова отвечает:
– Я страх только один раз почувствовала, потому что, считайте, из 40 человек, которые сегодня живут в приюте, 24 с криминальным прошлым. Вот, например, наш пастух 32 года сидел за воровство.
Наш источник, близкий к руководству местного территориального управления Минсоцразвития Пермского края, однако, слова Валентины Овчинниковой опровергает. По его словам, в приюте сегодня живут только 19 человек (мы тоже насчитали 19 человек, когда были в приюте – прим. авт.). Остальных – 11 – забрала соцзащита и устроила в Кудымкарский дом-интернат для престарелых. Уехать из Афонино они согласились сами.
– Людям там не место. Они достойны другой жизни, другого отношения к себе. Соцзащита забрала бы и других, но Валентина Овчинникова сегодня нас в приют не пускает. Встает возле дома и говорит: “Не имеете права, это частная собственность”, – рассказывает наш источник. – В связи с этим и были написаны заявления в полицию. Она ведь у инвалидов пенсии получает, но при этом оказывает ли инвалидам соответствующие социальные услуги?
Редакция “ПН” будет следить за развитием событий.
