Территория Пожвинского завода занесена снегом. Цех, в котором еще два года назад собирали пожарные машины, закрыт на ключ. Уже почти год заводу ищут покупателя. Пока безрезультатно.
“Интерес-то проявляют…”
– Когда приедете? В выходные? А вы откуда? Ааа, из Москвы. Ну, до Перми доберетесь. А оттуда вам нужно ехать на Карагай. Наш поселок Пожва называется. Это 300 км от Перми, – разговаривает по телефону с возможным покупателем – неким Андреем – бывший главный инженер Пожвинского машиностроительного завода Александр Пузов. – Вот еще один звонит. Приедет, посмотрит, языком поцокает и уедет. Как другие, – с грустью в голосе предполагает Александр Иванович, убирая телефон в карман.
По словам Александра Пузова, это не первый и, скорее всего, не последний москвич, который звонит.
– Интерес-то проявляют. Но что-то их в итоге пугает, – говорит бывший главный инженер завода. – Может, то, что далеко. Может, то, что жить негде. А может, не те условия жизни. Они, может, привыкли там по ресторанам, а тут у нас в поселке ничего такого нет.
Покупателей завода Александр Пузов вместе с главой Юсьвинского района Михаилом Евсиным ищут уже почти год. Но пока безрезультатно. Михаил Николаевич лично привозил в Пожву представителей Мотовилихинских заводов из Перми, РМЗ из Краснокамска, БСК из Москвы. Все они, по его словам, посочувствовали предприятию, оценили «кадровый потенциал», который работал на заводе, но желания «поднять пожвинское производство с колен» не высказали.
На сегодня, по словам главы Юсьвинского района, инвесторов не устраивает цена, отдаленность территории и устаревшее оборудование.
“Тогда произойдет самое худшее…”
Проблемы на Пожвинском машиностроительном заводе начались в 2013 году. К ноябрю долги завода по зарплате составили более 1,5 миллионов рублей, а кредиторская задолженность перед поставщиками и госорганами – более 11 миллионов рублей. 10 апреля 2014 года арбитражный суд объявил завод банкротом. Через месяц на предприятии ввели внешнее управление. А в конце года завод выставили на продажу. Сперва имущество предприятия (административно-бытовой корпус, все цеха, причал, гараж, столовая, водопроводные и канализационные сети, незастроенный земельный участок площадью 163 тысяч кв.м, квартиры в доме по улице Пионерская, автотранспорт и т.д) продавали почти за 42 миллиона рублей. Покупателей не нашлось.
Сейчас цена опустилась до 38 миллионов рублей. Однако если в день торгов 10 марта и за такую цену завод никто не купит, стоимость вновь изменится. Со следующего дня после торгов цена на Пожвинский завод будет падать на 10 процентов каждые пять дней. Но в конечном итоге она не сможет опуститься ниже 50 процентов от первоначальной рыночной стоимости. Получается, что примерно к апрелю завод будет продаваться за 21 миллион рублей.
– Если и за такую сумму никто не захочет выкупить завод, тогда произойдет самое худшее, – говорит глава Юсьвинского района. – Лот разделят на части и таким образом распродадут – раздербанят. Это означает одно – заводу придет конец.
“Мы работали на МЧС…”
Завод в Пожве основал в 1754 году один из графов Строгановых. Историки называют Пожвинский завод «колыбелью отечественного парового судостроения» и «центром передовой технической мысли» России начала 19 века. В 1815-1817 годы на заводе в Пожве, к примеру, были сооружены первые паровые суда в Волжско-Камском бассейне. А в 1833 году – уникальные башенные часы и паровая машина высокого давления. Устройство первого русского магистрального паровоза широкой колеи, модель которого до сих пор экспонируется в отделе истории русской культуры Государственного Эрмитажа в Санкт-Петербурге, тоже было сооружено на заводе в Пожве. Там же появились первые в России газовые фонари.
В годы Советского Союза завод выпускал катера, пожарные машины, краны, лесную технику и комплектующие к ней.
В 1980 году на заводе в Пожве работали 1 200 человек. Это максимальное количество людей, которое работало на заводе за годы его существования.
– Работали в три смены тогда. А продукция наша расходилась по всему Советскому Союзу, – отмечает бывший главный инженер Пожвинского завода. – Была тогда у нас и своя ферма, держали коров и свиней. А под Новый год всем женщинами мы дарили каллы и розы, у нас для этого на заводе была своя теплица, – вспоминает Александр Пузов.
После перестройки Пожвинский машиностроительный завод вошел в состав холдинга «Урало-Сибирская пожарно-техническая компания» и стал собирать пожарные машины. Из города Миасса Челябинской области в Пожву приходили голые шасси. На заводе в Пожве на них «навешивали» емкости, кузова и другие комплектующие. Собранные машины направляли в Калининград, Иркутск, Ханты-Мансийск. На предприятие в эти годы работали около 200-240 человек.
– Мы работали на МЧС, выполняли госзаказы. А госзаказы связаны напрямую с блатом. Знаком ты с Шойгу? Будет заказ. Не знаком с Шойгу? Не будет. Там ведь по головам идут, там ведь не спрашивают. И получилось так, что Шойгу сменился, ушел, и наше предприятие, которое было пристегнуто к нему, осталось без заказов, – рассказывает Александр Пузов.
И в результате, как он говорит, в холдинге было принято решение о закрытии Пожвинского завода.
– Рабочие дни сократили нам сначала до четырех дней, потом до трех дней… А с сентября 2013 года вообще зарплату перестали платить, – продолжает бывший главный инженер. На сегодня долг по зарплате перед работниками составляет 6,7 миллионов рублей. И эти деньги рабочие могут так и не получить, если завод никто не купит.
Рыбу продают, тем и живут
Как живут рабочие завода сейчас? Одни уехали на заработки в Березники. Другие встали на биржу труда и в ожидании выплат все свое свободное время проводят на Каме, рыбачат. Рыбу продают, тем и живут. В морозный солнечный день 12 февраля, например, в Пожве никого из бывших рабочих не оказалось дома – были на рыбалке. Дома, где живут бывшие работяги, в годы Советского Союза строили студенты. Это двухэтажные кирпичные многоквартирные дома. На каждом доме из красного кирпича строители выложили название своих учебных заведений и год завершения строительства дома.
– Вот, например, Кунгурское училище, – показывает на аббревиатуру КГУ, выложенную их кирпича на одном из домов, бывший главный инженер.
В цеху темно и холодно
Сам завод закрыт. Работает только проходная, откуда на всю Лемпиху (район Пожвы, в которой находится завод – прим. авт.) звучит популярная музыка, которую транслируют по радио.
– А что? – говорит Александр Пузов. – Есть, пить не просит. Пусть играет.
– Да, да, пусть играет. Хоть какое-то веселье, а то, подумаешь о заводе, и совсем безрадостно становится, – вмешивается в разговор пожилая женщина, проходящая мимо.
В самой проходной сидит сторож – симпатичная, молодая девушка. Компанию ей составляет скучающая на улице в будке собака – непородистая, с вытянутой мордой.
Территория же завода – как три, а то и четыре площади Кудымкара – занесена снегом. Дорогу к цеху этой зимой специально никто не чистил. Если вдруг появятся воры, решившие поживиться имуществом предприятия-банкрота, их следы останутся на снегу. Осенью воры, бывало, заглядывали на завод – крали, в основном, кабели. Зимой – пока нет.
Чтобы пробраться к цеху, приходится идти через сугробы, иногда их глубина доходит до пояса. В цеху темно и холодно. Старенький термометр показывает четыре градуса ниже нуля. Пол покрыт кусками светло-коричневой краски, которая осыпалась от холода с потолка. Сперва кажется, что это осенние листья.
– Символично, да? – ухмыляется Александр Иванович, пиная ногой ошметки краски в разные стороны. – Вот и на заводе наступила осень.
“Это была как затяжная болезнь…”
Бродя между холодными, темными станками, которые уже почти год никто не запускал, Александр Пузов вспоминает, как сам оказался на заводе впервые. В Пожву он попал по распределению после окончания политехнического института. Родом Александр Иванович из Иркутской области.
– Понимаешь, на самом деле то, что завод сдох сейчас – это была закономерность. Так и должно было произойти, – говорит он. – Перед перестройкой мы работали с одним из заводов в Перми. Поставляли им половину того, что делали здесь: рукава для тракторов, захваты… Когда перестройка началась, они сдохли в первый же год. Они находились в городе. В городе есть куда уйти. В поселке было уходить некуда, поэтому мы тянули и тянули, как могли. Это была как затяжная болезнь. Мы просто долго подыхали. В итоге мы пришли к тому, к чему пришел тот завод. Они за год. Мы за 15-20 лет. И везде в России так, – подытоживает мужчина.
Виновным в этом он считает правительство, которое, отменив в экономике планирование, «повернулось к отечественному производству задом». Был бы план, что и в каком объеме производить, а также рынок сбыта, заводы в России, по мнению Александра Пузова, не закрывались бы.
“Я бы пошел ему помогать. Задаром…”
Несмотря на пессимизм, Александр Иванович признается, что надежда на лучшее в нем жила до последнего. Поэтому он лично сам никуда не сбежал из Пожвы. Даже в те 90-ые, когда вместо зарплаты получал рис, сливочное масло да сгущенное молоко.
– Даже если бы сейчас нашелся человек, который реально решил восстановить производство, я бы пошел ему помогать. Задаром, – заверяет мужчина. – Но боюсь, такой человек не найдется, – констатирует он. – Представляешь, какие вложения нужны в завод, чтобы вновь все запустить? Понимаешь, какие нужны бабки? Даже если сейчас найдется инвестор, который купит завод. Даже вот этот вот москвич, который при тебе звонил. Ты что, думаешь, он будет делать производство что ли? На хрен ему это нужно! Он все сдаст в металлом и уедет. И тут будет поле, как в Донбассе.
