В дождливую погоду до села Пуксиб, в котором живет Иван Федосеев, не проехать. Как впрочем, и до многих сел и деревень Коми-Пермяцкого округа. Дорога не асфальтированная. И даже в дни бабьего лета больше напоминает месиво грязи и глины. Машину все время заносит или выбрасывает на встречную полосу.
Иван Федосеев встречает у ворот деревянной, выкрашенной в желтый цвет, школы. Она не простая – коррекционная, интернат. В ней учатся ребята из Косинского, Кочевского и Гайнского районов. Раньше, вспоминает Иван Иванович, привозили детей также из Кудымкара и Перми. Но в последние годы число ребят стало заметно уменьшаться. Если в 2014 году в Пуксибе учились 56 детей, в 2015 году – 49, то 1 сентября 2016 года за парты сели лишь 37 учеников.
– А обслуживающего персонала – почти 50 человек. Считай, почти четверть населения. По сути, наша школа – это селообразующее предприятие, – рассуждает он по дороге в школьную мастерскую, которая располагается в отдельном здании. – Что будет, если ее закроют? А ведь все к этому и идет!
“Я ведь должна их научить”
В «селообразующем предприятии» Иван Федосеев преподает труды. Для учащихся коррекционного учебного заведения – это основной урок. По средам он с мальчишками пилит и вырезает из дерева по два часа, в остальные дни – по четыре часа. Но вот беда – уже второй год подряд Ивану Ивановичу не выделяют деньги на приобретение расходного материала: досок, клея, лака и т.п. Поэтому он вместе с ребятами зарабатывает на них. Они делают грабли, лопаты, скамейки да стулья и продают их.
– Я даже сам себе домой покупаю. Вот грабли нынче сделали, я купил. Потом на вырученные деньги приобрел лобзик, а то наш уже давно износился, – рассказывает трудовик. – Подходил по этому поводу к главе. А он что? «Денег нет», – говорит. Меня это так удивляет! На оболванивание населения, значит, они находят 15 млн рублей, а чтобы учить – нет. Ну, к чему мы пришли? Ну, на самом деле!
Еще хуже живется девочкам. Хотя их преподавателю трудов Галине Федосеевой в прошлом году на покупку расходного материала и выделили деньги. Пять тысяч рублей. На них она купила два вида ткани по 10 метров.
– Но куда это? Уроки каждый день стоят. Поэтому мы экономили, шили крохотные сорочки и платья, – рассказывает Галина Петровна. – Я ведь должна их шить научить.
Один раз вязальными нитками помогла патриархия. Вязаные салфетки, пинетки и шапочки вместе с крохотными сорочками теперь украшают стену в кабинете трудов для девочек. Эти изделия продать на селе не кому.
– Ну, что? Показала журналистам современное оборудование с цифровым управлением? – заглядывает в кабинет коллеги Иван Иванович.
– Ага, – смеется в ответ Галина Петровна.
“Деньги следуют за учеником”
Директор Пуксибской коррекционной школы Галина Мизева признает, что школа сегодня находится на стадии закрытия. И все потому, считает она, что в районе нет психолого-медико-педагогической комиссии (ПМПк), которая выявляла бы детей с проблемами в развитии. Отсюда, делает вывод Галина Мизева, и идет снижение числа учащихся их школы. Кроме того, добавляет она, сегодня активно создаются коррекционные классы при основных школах.
– Но это все равно не то, – говорит она. – В коррекционной школе опору мы делаем на трудовое обучение. А там ведь такого нет. Плюс еще классы разновозрастные.
Из-за того, что мало детей, школе выделяют меньше денег. Это называется подушевое финансирование, ключевой принцип которого – деньги следуют за учеником. Его ввели во исполнение Указа Президента РФ от 7 мая 2012 года. Считается, что подушевое финансирование автоматически должно заставить школьные коллективы работать лучше, чтобы привлечь в свои стены побольше учеников и, таким образом, иметь большую субвенцию на реализацию государственного образовательного стандарта. Но Пуксибской школе пока это не удается. В итоге это сказывается на работе учителей, в особенности – трудовиков.
“У меня окно в мир”
– Я ведь нынче на выборы шел. Депутатом хотел стать, – рассказывает Иван Федосеев, хозяйничая на кухне у себя дома. Он живет недалеко от школы в типичной для деревни деревянной избе, около которой разбит огород. – Думал, что хоть что-то смогу изменить. В том же Пуксибе хотя бы. Достало же все! Да куда там! Наивный! Половина села, наверное, голосовать не пошла. А те, кто пошел, голосовали за пришлых.
Пока на сковороде шумит глазунья, Иван Иванович режет помидоры. Яйца, уточняет он, снесли свои куры, а томаты вырастила жена. Раньше, между делом отмечает хозяин, они держали и корову. Но когда дети выросли, надобность ушла.
– Помню, когда только на выборы заявился, одна мне тут сказала: «Что, за деньгами идешь?» Ну…, – разводит руками Иван Иванович. – Короче, все опускается после такого, даже эрекции никакой нет.
Заправляя салат растительным маслом, Иван Федосеев признается, что не понимает он и местных руководителей, которые активно агитировали за «Единую Россию», а сами тут же жаловались на жизнь. Он эту партию иначе, кроме как партией жуликов и воров, назвать не может. А люди, которые ее поддержали, по его мнению, не иначе как слепцы.
Сам Иван Иванович голосовал за «Яблоко». Хотя, признается, с большим бы удовольствием поддержал бы «Партию прогресса» Алексея Навального. Но ее до выборов не допустили. Пришлось, говорит, отдать голос за Дмитрия Гудкова и Льва Шлосберга. Но и те, к его огромному сожалению, не прошли.
Подавая угощения на стол, посреди которого стоит ноутбук, Иван Иванович вспоминает, что его коллега как-то высмеивала американцев: «Такие тупые, – смеялась она. – Не знают, где находится Вьетнам». Иван Иванович не выдержал:
– «Подожди, дорогая, – возразил ей я. – А какого хрена им нужно знать, где находится Вьетнам? У них ссуда ипотечная 3%, дороги прекрасные, все есть. На хрен им этот Вьетнам? А ты знаешь, где Вьетнам, за то у тебя штаны рваные!» Замолчала, видимо, поняла.
Такое чувство, говорит Иван Иванович, что в России люди ни чему не учатся: привыкли на одни и те же грабли наступать и наступают, по лбу получают, и все равно до них ничего не доходит.
– А до вас как дошло? – спрашиваю я.
Иван Федосеев показывает на ноутбук.
– Вот, – говорит, – у меня окно в мир. Встаю в три ночи, загружаю новостную ленту, «ВК», Твитер. Читаю, анализирую. Потом смотрю, уже скотину нужно кормить, бабу поднимать…
На мгновение хозяин замолкает и глядит в окно. Видна деревенская улица, на которой около половины домов заброшенные – от одиночества они почернели и покосились.
– Вот бы отправить их всех за границу пожить, на месяц, – предлагает он, говоря об односельчанах. – Посмотрели бы, как там люди живут, другие песни бы запели.
Сам Иван Иванович служил в ГДР, в Веймаре. Даже в то время (это были 1979-1980 годы), вспоминает он, разница в благосостоянии их народа и нашего была как небо и земля.
– Я вот грунтовку, сколько в Германию ездил, ни разу не видел, – рассказывает он. – Везде или брусчатка, или асфальт. А деревни-то какие! Помню, зашли как-то в одну около Эрфурта с Ванькой Духановым. Он был из Брянской области, такой деревенщина, шабутной… Зашли, а там как в сказках-фентези… Ну, например, в Хобитании… Такие красивенькие домики стоят, голубые ели в палисаднике растут, возле них гномики… Ванька смотрит: «О, сказку-сказку!». А у нас? До сих пор такого нет.
