Кате сейчас двадцать восемь лет, ее мужу Коле тридцать. У них есть два сына – девятилетний Максим и шестилетний Сережа. До недавнего времени у них была дочка Лиза.
– Мы очень ждали девочку, – плачет Катя. – На УЗИ сказали, что девочка будет, так мы так обрадовались.
15 апреля Катя родила малышку весом 3872 грамма и ростом 51 сантиметр. Девочка родилась здоровой и спокойной. В три месяца уже умела переворачиваться, улыбалась, и, пусть пока не совсем четко и внятно, по слогам тянула «ма-ма-ма-ма».
– Она спокойная очень была, кушала всегда хорошо, я только грудью ее кормила, больше ничем, – рассказывает Катя. – Спала она всегда со мной. Только днем ее в кроватку ложила. Сын старший всегда с ней игрался.
Катя показывает два крохотных самодельных деревянных стульчика. Это папа для долгожданной дочки начал делать кукольный домик. Отремонтировал большую детскую машину, на которой можно кататься, перебирая ножками по полу.
Рядом с двуспальной кроватью стоит детская кроватка с прозрачным балдахином. Тут же детский столик, заставленный мягкими игрушками. С другой стороны детская коляска и большой комод.
– Тут весь комод – это ее вещи, я ничего не убрала, – перебирает Катя новенькие, ни разу не надетые платьица. – И наперед уже теплые вещи купила. Тут все у нее. Пеленки, одежда, гарнитурчик, кофточка, маечки, трусики….
20 июня Катя первый раз в жизни надела дочке нарядное платье: повела ребенка на прививку. Педиатр Ирина Туголукова осмотрела ребенка. Отметила, что девочка ухоженная, достаточно упитанная и хорошо прибавляет в весе. Похвалила Катю, что кормит грудью, и дала разрешение поставить пневмококковую прививку. Катя подписала согласие:
– Мне же никто не объяснил, я и подумать не могла, что такие последствия будут, никаких анализов перед прививкой у нас не взяли, – говорит Катя. – Предупредили, что может быть реакция на прививку, сказали фенкарол дать.
Фенкарол Катя дала. На следующий день домой пришла патронажная сестра. Отметила, что все в норме, жалоб нет. Девочка была спокойна, хорошо кушала, вела себя, как обычно.
Заболела Лиза через неделю. В ночь с 28 на 29 июня у нее поднялась температура – 38,3. Катя вызвала “скорую”, и собралась с ребенком в больницу.
– Нам свечки поставили виферон и цефекон, температуру сбили, – читает Катя с листка. Чтобы ничего не забыть, она для себя записала историю болезни и смерти ее ребенка на тетрадных листах. – Дождик был, очень холодно. Мы спали в одежде, я ее даже не раздевала. С нами в палате еще женщина лежала с двумя детьми, у них пневмония была.
На утро температура спала, но появились сопельки. Кате сказали, что придет педиатр, посмотрит ребенка и скажет, что делать дальше. Катя прождала до обеда, а потом сама с ребенком пошла на прием к педиатру в поликлинику. Когда после осмотра в поликлинике она вернулась в стационар, медсестра ей сказала: «Вы тут не числитесь, идите в поликлинику».
В истории болезни стоит запись, что Катя от стационарного лечения отказалась.
– Я никакого отказа не писала, – удивляется Катя. – Наоборот, говорила, чтобы нас хоть на дневной стационар взяли. У нас же никогда такая температура не поднималась.
Катя с ребенком ушла домой. Температуры больше не было, Лиза улыбалась, хорошо кушала, но по ночам «носик забивало». 8 июля Катя с дочкой пошла на прием в поликлинику. Дальше история болезни, написанная Катей, и записи в медицинской карте совпадают. Ребенка осмотрели, все в норме, дыхание чистое, жалобы только на забитый сопельками носик. Девочку отправили на консультацию к лору, который назначил промывание носа аквамарисом.
Ночью 10 июля снова поднялась температура 38,3. Катя сбила ее нурофеном, утром все было в норме. 11 июля «сопельки пропали, но появился кашель, чуть-чуть». Как мама третьего ребенка, Катя знала, как лечить кашель. Попросила у сестры ингалятор и стала делать ингаляции по вечерам. Сначала с физраствором, потом с амбробене. 13 июля вечером Лиза стала тяжело дышать, хотя кашель был не сильный, и на следующий день Катя пошла с ребенком на прием.
– Нам сказали, вы уже захрипели, и дали направление в отделение, – рассказывает Катя. – Нас лечили, делали уколы цефатокисин, но даже пробу не взяли, есть ли у ребенка реакция на это лекарство. Медсестра мне сказала, что анализы очень плохие.
Лизе поставили диагноз ОРВИ, сделали снимок, пневмонии не снимке не увидели. Лизе кололи антибиотики и делали ингаляции. 17 июля, в воскресенье, после ингаляции девочке стало совсем плохо. Она задыхалась, «кашляла до посинения»:
– Только на руках ее носили, лежать не могла, положишь – сразу задыхается, – рассказывает Катя. – Как будто там у нее харчок застрял и отойти не может, слизь светлая какая-то выходила. Угасать и угасать на глазах стала. Муж пришел, мы уже с ним разговаривали, чтобы в понедельник в больницу в Кудымкар самим ехать.
Испугались в этот день и медики. Со слов Кати, медсестра заявила врачу, что на ночь с таким ребенком не останется. Педиатр Ирина Морошкина созвонилась с Окружной больницей в Кудымкаре, и вечером на “скорой” Катю с дочкой увезли в инфекционное отделение. В Кудымкаре на снимке также пневмонию не увидели и поставили диагноз ОРВИ.
– Сразу три ингаляции сделали, легче стало, она поела, под кислород положили и ночь поспала, – рассказывает Катя. – Утром снова ингаляцию сделали. И часов в одиннадцать стало плохо, глаза стала закатывать, дышать перестает, нас в реанимацию отправили, я сама ее на руках отнесла, все врачи набежали.
Катю в реанимацию к дочке не пустили. Все ее мольбы и просьбы зайти к ребенку остались неуслышанными. Раз за разом ее отправляли в инфекционное отделение, объясняя, что ей еще понадобятся силы и надо поспать.
– Я говорю, вы что! Как я могу спать, когда у меня ребенок умирает?! – плачет Катя. Она сцеживала молоко, и приносила его в реанимацию, чтобы дочку покормили через зонд, просила пустить ее к ребенку, хоть за ручку подержать.
Ночью 20 июля у Кати попросили разрешение на пункцию. Катя подписала. Утром ей сказали, что результаты пункции чистые. 20 июля в 6.50 в доме остановились часы, у Лизы отказал мозг. В 9.15 она умерла.
– Минут 10 десятого было, у меня чувство, будто она меня зовет, я подорвалась, побежала, врач вышла из реанимации, говорит, что пришла, и уже потом сказали, что умерла.
У Кати пока нет на руках заключения экспертов, его должны дать на днях. Она считает, что причиной заболевания ее дочки стала прививка. Врачи это отрицают. Педиатр Гайнской больницы Ирина Туголукова говорит, что предварительно никакой связи между заболеванием ребенка и вакцинацией нет, прошло 30 дней после прививки, как она умерла.
– Просто совпало, что прививку сделали и ребенок заболел, – говорит она. – Никаких осложнений, сколько работаю, не было. Пневмония очень коварное заболевание. Утром ребенок здоровый, к вечеру может быть уже очень тяжелый.
На вопрос, отчего умерла девочка и почему ее не спасли, Ирина Туголукова отвечает: «Совершенно непрогнозируемая ситуация, молниеносная инфекция, был какой-то возбудитель». То же самое говорит и заведующая инфекционным отделением в Кудымкаре Виктория Носкова: «генерализованная инфекция, был какой-то возбудитель, который вызвал заболевание всего организма»; «инфекционисты в Перми сказали, что прививка не должна вызвать заболевание».
Практикующий адвокат, в прошлом врач-педиатр Владимир Медведев говорит, что всегда есть риски при вакцинации и в принципе бывали случаи, когда после прививки были осложнения и дети заболевали:
– Надо посмотреть состав вакцины, что именно ей ввели, – говорит адвокат. – Какое было состояние здоровья у ребенка. Минимум за две недели до прививки он должен быть абсолютно здоров.
По поводу молниеносности развития болезни Владимир Медведев говорит, что молниеносная смерть наступает в течение суток. Если ребенок болел больше двух суток, никакой речи о молниеносности быть не может.
