В Кудымкаре расселяют жителей деревянных двухэтажных домов. Расселяют так называемую «Восточку». Кто-то уже переехал, кто-то ещё живёт. Возле домов, в которых люди уже не живут, полный бардак. Оставшиеся жильцы переживают, что может случиться пожар. Восточку посетил Владимир Яновский.
65-летний Виктор Михайлович Томилин – один из последних старожилов «Восточки». В этом микрорайоне он живёт с 1976 года.
Сначала, как он рассказывает, он в частной квартире жил, потом в кирзаводе, потом в 1987 году переехал в деревянный двухэтажный дом на Строителей, который находится по диагонали от нынешнего магазина «Родник». До сих пор в нём и живёт.
– Ой, сколько раньше тут народу было – в 80-90-е – это ужас! А сейчас… Выйдешь – даже поговорить не с кем, – мужчина замолкает на несколько секунд, выглядывает в окно, молчит ещё пару секунд и продолжает. – Хожу к 15-му магазину. Старость – это плохо. Одиночество. Мне сейчас 65 лет. Я всю жизнь работал на стройке. Сейчас сделали, что работать надо до 65 лет. Вот как мне работать на стройке сейчас? Я сварщик. Кислородный баллон полный 86 килограммов весит. Его раньше взял на плечо, поднялся на пятый этаж. А сейчас что? В конторе-то где-то можно сидеть хоть до 100 лет. Я эту систему путинскую совсем не понимаю. И как сейчас жить? В 65 лет как работать на стройке? Хотя бы каменщиком? Штукатуром? Это же пенсионная реформа с 2018 по 2034 год. Следующим поколениям еще больше светит. 95% людей говорят, что доживу ли я до пенсии… Работают многие неофициально, на пенсию и не надеются, потому что до неё не дожить…
Виктор Томилин рассказывает, что их дом на «Восточке» – самый первый. Самый первый двухэтажный деревянный дом. А если точнее –самый первый «барак».
– Его построили в 1958 или в 1959 году. Тут было общежитие для строителей. Пока строители посёлок строили, они жили в этом доме. Тут такие некоторые дома хорошие были. Водопровод, канализация. А всё списали. Некоторые сейчас жалеют уже, что в двенадцатый район переехали. Эти два дома – наш и следующий по Строителей – у СМУ-1. Там работал такой Цыпуштанов. Вот он этот дом наш списал еще в 1990 году. Ладно. Ну ты отдай тогда документы в администрацию города. А он все документы в котельной сжёг.
Дальше мужчина рассказывает о том, что слышал, будто землю Восточки, где находятся все эти деревянные бараки, ещё в прошлом году купила какая-то пермская фирма. Так это на самом деле или нет, точно он не знает. Другой слух – что на месте Восточки будет какая-то промышленная зона.
– Сначала говорили, что двухэтажки построят. А тут же земля пропитанная. Туалеты, выгребные ямы. Говорят, что жильё тут вообще нельзя строить. Другой слух, что промышленная зона какая-то будет. Дети у нас тут бегают – дикари. Малолетки. Бегают по крышам, шифер ломают. Снег кидают. Дразнят. Окна сломали два года назад. А я старый стал, бегать не могу, чтобы их поймать. Окно разбили – вызвал наряд милиции. Приехали на машине. Они там на крыше были человек 20. Все разбежались. Никого не смогли поймать. Часа два сидели протоколы писали. Через десять дней пришёл отказной. У нас тут сейчас спокойней стало. Но я слышал, что в двенадцатом районе сейчас стало то же самое. Они туда половина переехали. Жизнь наша катится не в ту сторону.
Виктор Томилин вспоминает, что до 1990 года на Восточке жить было можно, поскольку жильё всё было ведомственное. Два раза в год чистили туалеты, выгребные ямы, делали ремонт.
Мужчина всю жизнь проработал строителем. Стоял в очереди на получение благоустроенной квартиры. После того, как он строил угловой дом по Плеханова – тот, который перегораживает улицу Калинина – он мог получить квартиру в этом доме, потому что строительной организации выделяли 10% квартир для своих работников. Не получилось.
– Ещё бы года два, я бы получил там квартиру, как подошла моя очередь. А советская власть закончилась. И всё. В девяностые-двухтысячные сюда к нам много переехало. Тюрьмы, наркомания, убийства, грабежи. Купили квартиры по материнским капиталам. Подешёвке. Кому от родителей осталось, когда они умерли. Они многие не знают, что такое работа. И живут сейчас в благоустроенных квартирах в двенадцатом районе. Они ооооочень довольные.
Виктор Томилин говорит, что поначалу Восточка, или если правильнее выразиться, микрорайон Восточный, Восточкой не называли.
– В советские времена тут Финская была. Не Восточка. Тут менты даже боялись сунуться. Посёлок Финский. Покойный Боб, Дунда. Уголовники. Это в 70-80-е годы. Я не боялся ходить по улице. У меня лицо пошире было, чем сейчас. И кулаки побольше были. В 11 часов свет выключают, тогда, в советское время, в 1976-77 годах, на улице стоят человек 5-6, мы специально говорим по коми, специально погромче. Орут они нам: «Колхозники, сюда!» «Чо надо?» «Курить!» «На «Приму!» «С фильтром давай!» «А, тебе с фильтром надо? На! Получай!» И все валяются. Специально подзывали. Мол, идите сюда курить. Раньше «Прима» была, «Астра» была. Без фильтра. А они хотят с фильтром. «Опал», «Феникс», «Ява». Много уголовников и алкашей умерло. Все подохли. Все. Тут главный был Боб. Его по пьяне убили. Топором зарубили. Имя и фамилию не помню у него.
Виктор Томилин вспоминает, что в семидесятые годы Восточка, а в то время посёлок Финский, был рабочим бандитским посёлком. Люди работали, общались, здоровались.
– Бандитов было ноль пять процента. В основном рабочие люди. Бандиты больше в тюрьмах были.
Выйдет кто-то, погуляет год. И опять туда. Самый бардак тут был в семидесятые и в девяностые. Сейчас даже дровяники не закрывают. А раньше ломали всё, крали.
Мужчина говорит, что сейчас все, кто ещё живёт в двухэтажных домах, боятся одного – не сгореть бы.
– Лишь бы не пожар. А то мы тут все сгорим. Мусор везде. Бумага валяется. Бычок брось – всё загорится. Сейчас весна. Случайно зажгут. Ветры бывают. Многие, кто переселялись, оставили мебель. Старики как это с собой повезут? Эти же дикари разбили всё. Такая мебель была. Специально всё разбили. Вот эти шакалы. Видел соседа с нижнего дома. Он переехал в 12-й район. Спрашиваю, как тебе? Кран открыл, под душем помылся. Хорошо же. А он мне говорит: «Пошёл ты! Один раз помылся – чуть не замёрз». Я бреюсь только в бане. Лицо попарил. Кожа мягкая становится. Волосы тоже. Лезвия «Джиллет» хватают на год. А так «на сухую» – два раза побриться. Многие бреются только в бане.
Во время разговора Виктор Томилин не единожды задумывается о том, хочет ли он на самом деле переезжать в двенадцатый район.
– Нам говорили сначала, что наш дом будут расселять в 2025-2027 годах. Потом сказали, что в 2027-2029 годах.
Вместо ответа на очередной вопрос о переселении «что будете чувствовать, если придётся всё же переселиться», Виктор Томилин снова задумывается и опять замолкает на несколько секунд. Снова смотрит в окно.
– Жалко будет. Вспоминать будешь. В советское время рабочих уважали. А сейчас если ты рабочий – ты никто. Смотришь, конечно, как они там живут в 12-м районе… Стареем же. Воду тяжело носить. Зима нынче была тёплая. Хорошо. Колонка, которая ближе к дому, не замерзала. А до другой колонки я специально измерял туда-обратно сходить, полкилометра выходит. Деваться некуда. Хоть и жалко, дома хорошие, а если предложат, всё равно переселимся. Как-то я и не заметил, как жизнь прошла…
Виктор Томилин несколько лет подряд каждый день кормит с рук голубей.
– Жрать стали больше, чем я. Так дерутся. Они же звери. Голуби поедят и улетают. А прилетают каждый день, – улыбается мужчина. – Когда есть хотят, по окну клювами стучать начинают. Едят только с руки. Только с руки! Зимой поедят, садятся и засыпают. Рука же тёплая. Зимой окно откроешь их кормить, холодно, жена орёт! А они тут и спят за окном. Домой не приучаю. Приучишь, они потом тут и будут. Как-то дочка у меня, давно было, со школы шла и нашла зимой голубя. Валяется, дёргается. Жалко. Собаки могут съесть. Притащила домой. Этот сука! Остался тут на шесть лет! Голубь. Что он творил! Он клевал посторонних незнакомых людей. На улицу его бросишь, он что кошки, что собаки – обратно домой! Улицу очень не любил. Кормили его, ему тепло, хорошо.
Мнения бывших жителей микрорайона
Константин Климов, 44 года, Кудымкар
– Кого-то переселяют, кому-то дают сертификаты. У кого было приватизировано жильё, их не переселяют. Им дают сертификаты. У меня родственники у жены получили жильё в 12-м районе, у них по квадратуре получилось даже больше. Они довольны. У них «студия» двухкомнатная.
Мне три-четыре года было, когда мы на Восточку переехали. Все годы жил там, пока не уехал работать в Пермь. Квартиру давали маме нашей от больницы.
Сергей Баяндин, 41 год, гКудымкар
– Мы сюда переехали в 1990 году. Мне было семь лет. Нет, не семь. Во второй класс я пошёл. До этого жили по Плеханова. Когда переехали, я толком-то никого и не знал. У Андрюхи Савельева мама и моя мама – соседи из одной деревни. Поэтому мы с Андюхой раньше узнали друг друга. Любили играть в настольные игры. Открываешь карту, кубики кидаешь и ходишь фишками. Я не помню, какая именно игра у него была, мы всё время играли. Конструктор был у него пластиковый. Домики собирали. Он наподобие Лего, но какой-то другой. Там длинные, как брус, палочки были. Я почему-то только у него видел такой конструктор. В банки играли, в хоккей, на коньках катались. Помню, делали такую игрушку. Брали палку, привязывали к ней верёвку. Надо найти бутылку. Из-под шампанского желательно. Она так по снегу катится хорошо. Игрушка такая – ой!
В 2015 году разошлись с женой. Три года я один пожил. В 2018 снова женился. Не женился. Просто живём вместе. Одной дочери у меня 14. От первого брака. От второго брака сын.
Живу на северах. Часто приезжаю на родину. Есть воспоминания.
Иван Никитин, 41 год, Кудымкар
– С одной стороны, так и уходит история. Это наше детство. С другой стороны, а куда денешься? Мы взрослеем. Всё ведь движется вперёд. Если бы задумались о том, чтобы на этом же месте построить другие дома вместо деревянных бараков, то коммуникаций здесь нет. Канализации нет. Котельную надо было бы ставить. В 12-м районе все коммуникации есть. Дороги все пришлось бы проводить. На Восточке сейчас – да. Я видел разгром этот. Дома в ветхом состоянии. Жизнь идёт. Те, кто сейчас живёт в 12-м микрорайоне, может, привыкли к тому, что тут и огородик маленький был, и банька своя. Может, не привыкли пока там жить еще. Человек же привыкает к месту, где живёт. Мне кажется, и там можно привыкнуть.
